Рыдания по тандему?

Отходная российской тандемократии?

Начиная с конца прошлого года немалое число российских политологов и журналистов высказывает мысли о зреющем в российской тандемократии Путина – Медведева разладе. Некоторые даже пророчествуют, что вот-вот более прагматичная часть российской элиты во главе с Медведевым («партия бабла», или «партия февраля», по терминологии Андрея Пионтковского) перехватит власть у консервативно-националистической ее части, возглавляемой Путиным («партии крови», или «партии бункера», по той же терминологии).

Ряд статей этого жанра мы печатали, хотя высказывали сомнения в реалистичности высказанных в них прогнозов: мы считали, что власть Путина и возглавляемой им корпорации силовиков над Россией все еще достаточно прочна и останется таковой, пока в стране имеются финансовые резервы, позволяющие сглаживать последствия экономического кризиса. Часть элиты, вероятно, действительно недовольна существующим положением, но для решительных действий она слишком слаба и труслива. А в народе российском накоплены слишком большие запасы терпения, чтобы эта часть элиты могла рассчитывать в случае переворота опереться на него.

Авторы, развивающие идею близящегося переворота, – это, в основном, были люди либеральных убеждений, и потому, как мы считали, они выдают желаемое за действительное. Вот и в публикуемом нами сегодня эссе Виктор Шендерович «оплакивает» Путина. Но он тоже из либералов. Однако, в самое последнее время рыдания по российской тандемократии стали раздаваться из противоположного лагеря – национал-державников. Показательно в этом отношении выступление небезызвестного представителя этого лагеря Александра Проханова на «Эхо Москвы» 10 июня. Мы предлагаем вам сокращенный вариант этого выступления.

Картина, нарисованная бывшим апологетом путинского режима, жуткая. Но, конечно, Проханов и здесь остается верен себе. Заканчивая картину распада России, он пытается все объяснить тем, что «Путин разрушил свой централизм, ушел из власти». Сам же говорит, что «была выстроена авторитарная структура под обещанное развитие, под модернизацию, и – ничего этого не произошло». «Не произошло» за тот год, что Путин «ушел из власти» или за все почти 10 лет его пребывания у власти? И, кстати, Путин еще до того, как наобещал развитие, обещал в стране порядок. А что в итоге? В итоге – вот это: «Вся Россия – Черкизовский рынок», то есть нечто инфернальное, потустороннее, царство Вельзевула. Пусть это все начиналось при Ельцине, но на что ушли 10 лет путинизма?

Путин мог бы сказать по поводу выступления Проханова: «И ты, Брут?!» Нам же остается заметить: может быть, им, живущим в России, в самом ее центре, виднее, к чему дело в стране идет? Возможно, режим Путина и в самом деле не столь прочен, как представляется из нашего далека? 

Александр Проханов:

«В воздухе пахнет опять огромной русской бедой»

Передача «Особое мнение», «Эхо Москвы», 10 июня.

Ведущая Ольга Журавлева, Гость Александр Проханов

Ж. Не прошло и недели с того момента, как В. Путин жестким движением переломил ситуацию в Пикалево, с Дальнего Востока пошли призывы с завода «Русский вольфрам» к федеральной власти. А Д. Медведев тем временем говорит, что будет увольнять губернаторов, потому что это они должны справляться со своими проблемами у себя на местах, а не звать каждый раз тятьку, мамку и федеральную власть. Как вы оцениваете ситуацию? Она революционна, обычна, и кто виноват, и что делать?

П. Мне бы не хотелось впадать в революционный раж, хотя побуждения к этому есть большие. Я – холодный, спокойный, циничный аналитик. Думаю, что заявление Кудрина о том, что скоро Россия будет делать иностранные заимствования, говорит о том, что деньги кончились. В стране, у государства нет денег. И все эти дыры, которые являются черными дырами и нашего бюджета, и нашей экономики, и нашей социальной политики, не залатать тем ресурсом, которым располагает страна. Этих орущих городов, требующих выплат зарплат, пособий по безработице – их огромное количество. И на всех не наорешь. Просто эти акции – сначала пикалевская, а затем нынешняя, медведевская, носят пиар-характер. Причем, эти пиар-кампании различны. Если медведевское заявление о том, что он будет разгонять всех губернаторов, выглядит как-то взбалмошно, неубедительно и ясно, что ни один из губернаторов не пострадает, и ни один волос с головы губернатора не упадет, – всех не перевешаешь, – как говорили. Медведев, судя по выражению его лица, и не собирается их разгонять – это делается на камеру. Но пикалевская речь Путина очень важна.

Ж. Тоже на камеру.

П. Многие аналитики, мои друзья, такие прозорливцы, которые в свое время предсказывали кризис, а до этого предсказывали вторую чеченскую войну, они говорят, что, по-видимому, вот этой трепкой, которую он задал Дерипаске, и заявлением по так называемым нерастаможенным на 2 млн. долларов товарам, Путин начал свою президентскую кампанию преждевременную. Видимо, внутренние отношения между двумя нашими лидерами таковы, что – мне так кажется, как и моим друзьям, – что наш давешний президент понял стратегическую ошибку, которую он совершил, уступив власть свою. И он решает отыграть назад. Потому что такого рода заявления, такая резкость, так эффектно, заявления делаются только в период президентской кампании. Он набирает себе очки. И я думаю, что, с одной стороны, это, конечно, блистательный ход.

Ж. Вот это вот – «ручку верните» Дерипаске (см. об этом также статью «Владимир Путин – в роли барина или Дубровского?» ниже. – Ред.)

П. Ручку верните, ручку поцелуйте, бедный Дерипаска блестяще сыграл катастрофу одного отдельно взятого олигарха – я бы ему дал заслуженного артиста России, Дерипаске. Но меня здесь тревожит другое – конечно, внутренне, наверное, Путин признает стратегическую ошибку – нельзя в период кризиса раздваивать, расслаивать власть.

Ж. Но, с другой стороны, Медведев с ним практически в одну дуду, и в одной и той же риторике говорит – нечего прятаться под лавкой, ну-ка, сейчас я вас всех к ногтю.

П. Это ужасно. Возникает ощущение перетягивания канатов, перетягивания риторических фраз.

Ж. А может наоборот, это единый фронт?

П. Нет, – когда один говорит «я царь», а другой говорит «я царь» – это не единый фронт. Это два царя в одной Грановитой палате. Это и настораживает и пугает. Это, мне кажется, еще больше может дестабилизировать ситуацию в стране, которая очень нестабильна, нестабильность нарастает с каждым часом – вот так я комментирую вот эти два заявления – сначала путинское, пикалевское, а потом медведевское. Мне страшно даже не за эти города, которые не получают зарплаты или пособия, – русский народ перебьется, он уйдет из городов в поля, в леса.

Ж. Сейчас как раз пойдут грибы, ягоды.

П. Будет собирать грибы, ягоды, орехи – русский народ готов в минуту больших печалей превратиться в народ-бурундук, народ-хомяк, будет запасать на зиму всякие корешки, всякие луковки…

Ж. Вы сказали ключевую фразу для нашего дальнейшего разговора – что ситуация нестабильна не только в плане того, что в стране стоят предприятия и люди возмущаются, но что возмущаются не только простые люди… Вот заявление Муртазы Рахимова, которое прозвучало несколько дней назад в интервью, до сих пор многих будоражит. И спикер Совета Федерации, лидер «Справедливой России» Сергей Миронов, «с большим интересом ждет реакцию со стороны „Единой России“ на критику в адрес партии со стороны президента Башкирии», при этом он подчеркнул, что сама суть критики для него неудивительна. Опять же – что происходит? По идее, если представить себе другую партию, с которой мы все время сравниваем «Единую Россию», Муртаза Рахимов должен быть уже давно в отставке, если не где-нибудь в Сибири. Что сейчас реально происходит? – нет сил, или Рахимов что-то такое чувствует и посылает сигнал более тонкий?

П. Мне кажется, мы однажды с вами приводили эту замечательную евангельскую цитату: «Там, куда слетаются вороны, лежит труп», – так сказал Христос. Вот труп лежит – он лежит, такой большой, холодеющий труп, голова его касается Исторического музея, а ноги – у Василия Блаженного. Есть четыре главы регионов, которые связаны с новой Россией ельцинского призыва, или ельцинского помета. Это уральский Россель, Шаймиев, Татарстан, Лужков, Москва, и это Башкирия, Рахимов – это четыре столпа новой российской государственности. Они очень сильны, они за это время накопили гигантское могущество, создали внутри своих регионов собственные структуры. У этих структур своя экономика, свои боевые подразделения. И они, эти четыре столпа, они, как правило, молчали. Один раз только Лужков дернулся в ельцинский период, за что потом сполна и получил.

Ж. Простите, но мы уже много раз с вами обсуждали, что Лужков то там заявит, то сям заявит.

П. Он начал заявлять в момент, когда трон стал качаться – в период Ельцина и сейчас тоже – это симптоматика. Рахимов самый из них осторожный, он даже осторожнее Росселя, – и вдруг он заговорил, он сделал свой накат на партию, на Путина, накат на федеральный центр, в котором почувствовалось расслоение между «Персоной номер Один» и «Персоной номер Два».

Ж. Логичный вопрос – зачем ему это нужно?

П. А потому что регионалы начинают играть свою партию. Когда власть расслаивается, между ними возникает зазор, и в этот зазор все лезут, кому ни лень. Уже теперь есть два полюса – надо к какому-то полюсу примыкать. Есть полюс медведевский, со своей референтной группой, со своей экономикой, симпатиями в экономических, политических, культурных кругах. Есть Путин со своими симпатиями – антипатиями к нему, и в этот расширяющийся зазор устремляются самые разные социально-политические силы, – и надо примыкать. И элита расслаивается, раздваивается.

Ж. К кому тяготеет Рахимов, по-вашему?

П. Мне кажется, он тяготеет к Медведеву. Он почувствовал слабость. Все регионы боятся сильного центра. Путин в свое время прищемил им всем хвост, он прищемил хвост сепаратизму – и татарскому, и…

Ж. Это та самая вертикаль власть, которая теперь вроде бы не очень себя оправдывает?

П. Конечно, но она уже не вертикаль. Есть две вертикали, каждая из них тоньше предшествующей ровно вдвое.

Ж. Тогда из них горизонталь, наверное?

П. Ну, крест еще рано ставить, но очень большой «икс» получается, конечно. Рахимов полез именно в этот зазор, который образовался между «Номер Один» и «Номер Два» персонами. Но ведь не только Рахимов – повторяю, – тем же самым занимается и Лужков, тем же самым занимался и Шаймиев, – от Шаймиева тоже в последнее время, недели три-четыре назад, пошли сигналы, сигналы протестные, сигналы недовольства. Причем, иногда эти сигналы подает сам лидер, сам хозяин региона, иногда он поручает это делать кому-то, стоящему рядом, за спиной. Например, Лужков, помимо того, что он сам это делает, он препоручает такие деликатные вещи такому человеку, как Гавриил Попов, например, который является его ближним референтом и который просто-напросто говорит, что правительство преступно, и оно должно сесть на скамью подсудимых. Это очень тревожный симптом, который говорит, что еще одна трещина в РФ образовалась и дает о себе знать. Это борьба центра и регионов. Борьба, которая за все это время ушла в глубину, и тихо, невидимо миру тлела, сейчас вышла на поверхность. Рахимова не скинешь – потому что Рахимов находится в такой альпинистской связке с Шаймиевым, Росселем и Лужковым. Вот одного начнешь вырубать – потянется вся цепочка. А это рухнет, по-существу, административная система во всей Центральной России – это катастрофа административная.

Ж. Еще одна история интересует наших слушателей. Герман, дизайнер из Москвы: «Что будет с Черкизовским рынком?» В принципе, по сегодняшним сообщениям, закрытие Черкизовского рынка отложено до 2011 г., но история была очень интересной – был показан некий фильм, пропагандистский и агитаторский, были некие акции, была обнаружена какая-то несметная контрабанда, было много всяких информационных вбросов – что это? Кто с кем тут? Кто за наших, кто за немцев, кто с кем борется?

П. Скажем, в стране, с нормальной, сильной, адекватной, ответственной властью, после этого показа должны были на следующий день снять Лужкова и вычистить скребком всю московскую среду: московское ФСБ, МВД, московскую прокуратуру, суды московские, московскую миграционную службу… Этот рынок, эта страшная каверна, эта черная, жуткая дыра, она же образовалась под носом у всех. И не просто под носом, а с благословения всех. И Черкизовский рынок – это тот рынок, который выстраивала Россия с 1991 года. Вся Россия – это Черкизовский рынок. Вот если опуститься туда, сквозь все эти нерастаможенные грузовики, сквозь зловонные столовые, рабские помещения, публичные дома для вьетнамцев и китайцев, там, в глубине, мне кажется, можно найти и свое ФСБ, свой МВД, там Мэрия есть наверняка, там есть Государственная дума.

Ж. Сбербанк.

П. Сбербанк и правительство, может быть, даже там есть и какая-нибудь церковь, где служат черную мессу.

Ж. Это «чрево Москвы».

П. Это даже не чрево Москвы. Это кругами, спиралями уходящая в глубину, в центр Москвы, это опрокинутая Вавилонская башня, и там, в глубине, в Девятом кругу ада, сидит сам Вельзевул наверняка – такой страшный, чудовищный, липкий моллюск величиной в сто квадратных метров, огромный, пульсирующий, который является средоточием зла… И Россия, которая все стремилась обнаружить, показать миру свою райскую сущность, свое инобытие, свою святость, свой особый мученический Крестовый путь – ведь Россия – это страна Богородицы, Россия – это Богородичный дом. Вот именно сюда, в самые святая святых мира, пришел бес, пришел сатана, и свил здесь свое гнездо – Черкизовский рынок. Просто это гнездо называется «Черкизовский рынок», а на самом деле это девять кругов ада, и в этом кругу ада мы все горим. Я только что посмотрел блистательный, на мой взгляд, фильм, прошедший по экрану – «Ликвидация». Когда в Одессе, при маршале Жукове, там блестящий этот Юрий Гоцман, советский еврей, вырезал всю эту мерзость страшную – и бандитскую, и это подполье фашистское. Вот если бы у нас, нашей власти была воля, если бы они нe были причастны к этому Черкизовскому рынку, они бы провели операцию – они бы позвали Гоцмана и вырезали бы их, выкорчевали бы Черкизовский рынок на глубину 500 метров.

Ж. Есть еще одна тема, которую невозможно не затронуть. Все последние дни поступает бесконечная информация с Кавказа – опознали или не опознали, кого убили, тот боевик, или нет, появились еще убийства главы МВД, сегодняшнее убийство судьи на Кавказе – много всего. Плюс еще визит Медведева в Махачкалу, где он на Совете безопасности делал тоже жесткие заявления – тоже «будем всех к ногтю», и Магомет из Москвы: «В настоящее время Россия ведет войну на Кавказе. Каковы шансы на победу?» – вы согласитесь, что это уже война?

П. Думаю, что это не война, но это прелюдия войны. Есть ощущение, что Россия находится накануне третьей кавказской войны. Большое счастье для России, что в Грозном сидит Рамзан Кадыров и удерживает Чечню. Ее не только он удерживает, а русская политика.

Ж. А удерживает ли, вы уверены, что это так?

А. Удерживает. Я уверен, что удерживает. Но, во-первых, все мы смертные – у отца Рамзана была трагическая доля, трагическая судьба, – не дай бог, если там исчезнет Кадыров – все полетит к чертовой матери. И нарастающая нестабильность на Кавказе есть сумма всех нестабильностей, включая нестабильность на Дальнем Востоке, Москве, Петербурге – это общий фон, это синергетика: большие системы имеют обыкновение распадаться все, целиком, одновременно. Я повторяю – это мой угрюмый взгляд на это дело – я объясняю это тем, что наша власть раздвоилась.

Ж. Раздвоилась – как? Начинается напряженность экономическая – Путин едет наводить порядок. Политическая, – едет Медведев наводить порядок, приезжает в Махачкалу, делает заявления. Правда, не помогает ни то, ни другое.

П. Был путинский централизм, он выстраивался, как мне казалось, под замораживание распада России, была проведена подморозка, заморозили этот липкий, мерзкий кисель, в который превращалась Россия, Путин заморозил его, он выстроил авторитарную структуру под обещанное всем нам развитие. Накопили деньги, накопили в обществе моральный потенциал для развития, казалось, что эти огромные миллиарды будут брошены в модернизацию страны...

Ж. Ну, это в основном вам казалось. У них были другие планы, мне кажется.

П. Нет, почему – был «План 2020» у Путина, было все это обещано, были разговоры о необходимости модернизации, элиту готовили к этому – всего этого не произошло. И поскольку всего этого не произошло, и более того, Путин разрушил свой централизм, ушел из власти, возникла двусмысленность, в эту двусмысленность ворвались бесы деструкции. Все, что сегодня связано с нестабильностью России во многом объясняется нестабильностью власти. Русская власть всегда – либо она своим поведением способствует стабилизации, либо способствует деструкции. Я считаю, что все, что сделано сегодня в Кремле, способствует деструкции. Сейчас выправлять эту ситуации не поздно, но как ее выправлять? Можно ее выправлять так, что нестабильность будет еще больше нарастать, причем, рывками, скачками. Это очень трагический, драматический момент в истории русского государства. И такие интуитивисты чувствуют эту драму – в воздухе пахнет опять такой большой, огромной русской бедой.