Памяти Наума Олева
Не жалел огня души своей…
…10 апреля в моем мобильнике высветилось SМS: «Сегодня ночью умер Нолик»… Прислал сообщение московский школьный друг. Еще не оценив содержания текста, я вздрогнул от этого «Нолик»… Так все (и в школе, и в его семье) звали будущего Наума Олева (тогда еще Розенфельда) – нашего одноклассника, приятеля, впоследствии, – известного поэта-песенника.
Сказать, что меня поразила новость из Москвы, – значит, ничего не сказать. Я был так растерян, что сначала даже не понял, что произошло. Машинально полез в Интернет: «На 71 году умер автор песен к фильму „Мэри Поппинс, до свидания“»… Для меня это было тем более дико, что я ведь, кажется, только что, какие-нибудь полгода назад общался с ним в Москве, в «Новом Манеже», где он представлял картины своей галереи на художественной ярмарке. Мы с ним очень тепло беседовали, вспоминали школу, разные наши проделки, сегодняшние дела. Он был, как всегда, остроумен, несколько язвителен и, хотя и выглядел усталым, но при этом ничто не выдавало в нем болезни (а сейчас я знаю, что он уже в это время страдал недугом). И теперь понятно, почему Наум, хотя и принял после этого, в декабре, участие в знаковой для галеристов ежегодной ярмарке «Арт-Манеж», сказал тогда куратору ярмарки Ирине Мелешкевич, что возьмет перерыв и будет отдыхать…
Мы нечасто виделись: давно жили в разныx странах, трудились в разных сферах, у каждого своя суета. На какое-то время я потерял его из виду, стал редко слышать его новые песни…
– А ты их и не мог слышать, их просто нет. Я уже лет 20 как перестал быть поэтом-песенником, у меня галерея, вот продаю картины.
– Что, надоели песни?
– Может, я им надоел… Когда-то я писал стихи легко и весело, в удовольствие. А начинал-то я, как и ты, с юмора. Я ж еще со школы им баловался.
– Да уж. Как сейчас помню голос физички: «Калмыков, не прикидывайся дурачком!», а ты ей с парты: «А он… не прикидывается». И – гогот в классе…
– Ну, вот… таскал я свой юмор по редакциям, а один редактор мне сказал: «Бросай это дело, столько юмористов развелось, не протолкнуться». Я его послушал, стал журналистикой заниматься, писал стишки в стол…
– Помню, еще ты в школе стилягой слыл: брючки-дудочки, галстучек с обезьяной, кок на голове, рок-н-ролл плясал…
– С этим рок-н-роллом я ж и в фильм попал – «Дело пёстрых»: режиссер никак не мог найти ребят, которые могут это сплясать. Ну, нас с другими стилягами с «Бродвея» и взяли в массовку… Хотя моему отцу это все мое стиляжничество надоело, он сказал: работать надо.
А отец у Нолика был человеком, в котором многие важные люди тогда нуждались: директором Авторемонтного завода. Однажды его клиентом стал режиссер радио Александр Столбов. Отец ему говорит: «Мой сын стишата пишет. Не посмотрите?» Тот ему: «Стихи не по моей части. Вот если бы он тексты для песен писал»… Отец спрашивает Наума: «Песни можешь?» Наум отобрал несколько стишков и передал их Столбову. А тот показал композитору Фельцману.
– Ну, Оскар Борисович выбрал один мой текст, да и то сомневался: рифмы были необычные: «горизонты – робинзоны – чемоданы». Он позвонил Льву Ошанину. А тот говорит: «Очень даже свежо»... И стали эти «Робинзоны» шлягером. Сразу. Через неделю я проснулся знаменитым! Стал модным поэтом. Каждую неделю – моя новая песня на радио, а то и две!
Потом на стихи Олева писали песни, кроме Фельцмана, и другие известные композиторы: Аедоницкий, Лядова, Паулс, Саульский и др. Их пели Анофриев, Ведищева, Магомаев, Гуляев, Гурченко, Лещенко, Мулерман, Пьеха, Кобзон, Хиль, «Голубые гитары», «Песняры», «Поющие гитары», рок-группа «Автограф». Это были шлягеры, вся страна пела «Нагадал мне попугай…» с Аидой Ведищевой, «Манжерок» с Эдитой Пьехой, «За полчаса до весны» с «Песнярами», «Огонь Прометея» с Муслимом Магомаевым… А одна из песен Олева очень популярна и ныне: «Татьянин день», написанный Наумом с композитором Юрием Саульским…
Много песен Олева звучит в кино: это и «Мэри Поппинс, до свидания» (с Максимом Дунаевским), и «Миссия в Кабуле», «Трест, который лопнул», «Остров сокровищ» и др. В 1996 году Наум Олев сыграл в фильме «Бродвей моей юности».
Узнав о кончине Наума, Оскар Фельцман сказал: «Олев – очень дорогой для меня человек, он сыграл важнейшую роль в моей жизни. Он был прекрасным человеком, замечательным, совершенно не похожим на других поэтом. Он ушел слишком рано, был полон творческих сил, и в последние годы Наум Миронович много писал.»
Известно, что Наум Олев, пожалуй, больше всего писал именно для Фельцмана. Но мне показалось странным, что в книге композитора-мэтра ничего нет об Олеве… Я спросил Наума, не обидно ли ему это:
– Ничуть! Как я могу обижаться на классика? И потом, он так много сделал для меня: просто вывел на эту дорогу!
– Продолжаете общаться?
– А как же! Мы дружим. Он – огромный талант! До сих пор сочиняет прекрасные мелодии, несмотря на свои 88! А я ему на них пишу стихи. Получаются отличные песни. Правда, их у него никто не берет: говорят, «неформат»…
– Зачем же ты пишешь, если не берут?
– Ну, просто… я не могу иначе. Я же его люблю.
В 1988-м Наум Олев создал галерею «ZERO», где выставлял ведущих художников. Среди них Владимир Галацкий, Слава Фокк, Александр Горенштейн, Владимир Любаров, Михаил Ермолов. И художники его ценили. Александр Горенштейн: «Со многими галеристами надо держать ухо востро, потому что они, к сожалению, норовят нажить побольше и обмануть художника. Наум Олев – прямо противоположный случай. Все удивлялись, как он умудрялся этим заниматься. Еще не успев продать картину, он уже отдавал деньги художнику, если появлялись какие-то намеки на то, что ее кто-то купит.»
Но Наум не оставил и стихи: с 2004 года на сцене столичного Театра оперетты на аншлагах шел мюзикл «Ромео и Джульетта», либретто к которому написал Олев в соавторстве с Сусанной Цюрик.
И, по трагической случайности, последняя работа Наума Олева с Дунаевским – новая редакция «Мэри Поппинс» – была представлена в московском «Театре Луны»… в день его кончины – 10 апреля.
Что остается?.. Остаются после человека его дела. После ухода Наума Олева остаются его песни:
Дари огонь, как Прометей,
дари огонь, как Прометей,
и для людей ты не жалей
огня души своей.
…Нолик, Наум, Наум Миронович Олев так и жил, по Прометею, не жалел своего огня.
Григорий КРОШИН
На фото автора: Наум Олев во время нашей последней встречи, октябрь 2008-го.
Наум ОЛЕВ
Из к/ф «Мэри Поппинс, до свидания» (муз. М. Дунаевского)
Жил да был брадобрей
Жил да был брадобрей,
Hа земле не найти добрей.
Брадобрей стриг и брил зверей.
После той чудесной стрижки
Кошки были словно мышки,
Даже глупые мартышки
Походили на людей.
Припев:
Это было прошлым летом
В середине января
В тридесятом коpолевстве,
Там, где нет в помине короля.
Как-то раз, встретив льва,
Брадобрей оробел сперва
И, с трудом подобрав слова,
Он сказал весьма учтиво:
«Чтобы быть всегда красивым,
Hадо стричь усы и гриву
В год примерно раза два...»
Припев.
Что же было потом,
Ясно всем, кто со львом знаком
Стричь его, что играть с огнем.
Продолжать рассказ не будем,
Лев, остриженный как пудель,
Сьел беднягу словно пудинг,
Сьел со всем инвентарем.
Припев.
Непогода
Изменения в природе
Происходят год от года,
Непогода нынче в моде,
Непогода, непогода.
Словно из водопровода
Льет на нас с небес вода.
Полгода плохая погода,
Полгода совсем никуда.
Припев:
Никуда – никуда нельзя укрыться нам,
Но откладывать жизнь никак нельзя,
Никуда – никуда, но знай, что где-то там,
Кто-то ищет тебя среди дождя.
Грома грозные раскаты
От заката до восхода.
За грехи людские плата –
Непогода, непогода.
Не ангина, не простуда,
Посерьезнее беда –
Полгода плохая погода,
Полгода совсем никуда.
Припев.
33 коровы
В центре города большого,
Где травинки не растёт,
Жил поэт – волшебник слова,
Вдохновенный рифмоплёт.
Рифмовал он что попало,
Просто выбился из сил.
И в деревню на поправку,
Где коровы щиплют травку,
Отдыхать отправлен был.
Припев:
Тридцать три коровы,
Тридцать три коровы,
Тридцать три коровы –
Свежая строка.
Тридцать три коровы,
Стих родился новый,
Как стакан парного молока.
В пять утра вставал он ровно,
Это было нелегко.
Он читал стихи коровам,
Те давали молоко.
Припев.
День за днём промчалось лето,
Очень вырос наш поэт,
Ведь молочная диета
Благотворна для поэтов,
Если им всего шесть лет.
Припев.